Если честно, я с нетерпением ожидал момента, когда смогу уйти в отпуск. Мне осточертело препираться с душевнобольными, единственное достоинство которых заключается в том, что славные основатели Рума дали им возможность открыто изливать свои бредни. Нет, конечно, у них были и другие достоинства, не заметил бы их только слепой, но десяти минут разговора с любым из этих психов хватало, что бы понять, что красота, харизма, честность и открытость просто меркнут по сравнению с их самомнением и глупостью. Очевидно, когда-то они были умны. Я помню Мастера, до того как он впал в безумие и насмерть забил своего Барашка за два сахара в чае, вместо положенных трёх. Власть меняет людей. Сказать точнее, свобода. Что есть власть, как не свобода в своих решениях? Свобода меняет людей. Свобода выбора, свобода действий, свобода слова.

Я слышал, далеко на севере есть городок Амстердам, в котором, железной рукой правят Габсбурги. Город контрастов известен своим Кварталом Красных Фонарей и дурманящими разум травами. Но ведь на этом Амстердам не заканчивается! Картинные галереи сменяются скульптурными садами, которые, в свою очередь, плавно переходят в цветущие бульвары. Весь мир называет Амстердам Городом Греха. Но сами его жители называют свой город Городом Свободы. Просто, в условиях свободы большинство выбирает грех.

Эк меня накрыло. Давно не было таких философствований с утра. Я встал с кровати, волевым усилием вгоняя себя в рабочее настроение. Дел накопилось много. Дурная привычка откладывать дела на потом сегодня возьмёт свою высокую цену. Но... Никогда такого не было и вот опять. Прорвёмся.

Спустившись в приёмный покой и засев в своём кабинете, я стал заполнять формуляры и освежать в памяти диагнозы моих подопечных. Мои размышления прервал стук в дверь.

— Войдите!

Двое дюжих санитаров с гренадерскими плечами занесли бессознательное тело и положили его на кушетку.

— Кто это?

— Не знаю. Но буйный. Стража притащила с главной площади. Говорят, по вашей части. Рукоблудил прямо на людях!

— Ясно. Не смею больше задерживать.

— Осторожнее, господин Семор. Он уже троих положил. Насмерть.

— Тогда почему ко мне, а не в околоток?

— Стража говорит, что ваше слово для начала потребно.

— Понятно... Свободны.

Санитары молча удалились. Я остался один на один с очередным бесноватым.

Мужчина средних лет, темноволосый, полный, рыхлый. На лице явные следы проказы. Да и черты лица...грубые и отталкивающие. Когда я учился в академии, видел гравюру, на которой был изображён зверь — опица. Мужчина обладал поразительным сходством с этим южным животным. Судя по изорванной, запачканной одежде — нищий. Судя по запаху прелой мочи и экскрементов — очень грязный нищий. Наверняка, прохожие предпочитают обходить его по противоположной стороне улицы.

***

Нищий стал приходить в себя, заворочался, начал издавать гортанные рыки, перемежающиеся с кряхтением старой собаки.

Смена настроения произошла мгновенно. Вскочив с кушетки, мужчина мелко затрясся, зажался в угол и заорал, брызгая слюной:

— Ты кто, блядь, такой?

Из его рта пахнуло невыносимым смрадом. Удивляться нечему, нищим свойственно питаться гнилыми отбросами. Как он умудрился так разжиреть-то на них?

— Спокойно. Я врач. Я хочу тебе помочь.

Сложив руки на груди, грязный толстяк принял высокомерную, горделивую позу.

— Помочь? Ты мне? Сумасшедший! Чем ты, говно, можешь мне помочь? Ты ведь ничтожен. Ты не стоишь даже грязи под моими ногтями!

Я посмотрел на его ногти. Грязи там было больше чем желчи в его словах. Обгрызанные ногти на грязных, мозолистых ладонях.

— Да-да, я ничтожен, признаю. Откуда у тебя эти мозоли? Ты много работаешь?

— Что? Работа? Я работаю? Тупой обмудок. Я слишком хорош для работы.

— Но откуда мозоли?

— Дрочу. Каждый день по тринадцать раз.

— Да, стражники говорили, что за это тебя и повязали. Самоудовлетворяться на людях — как минимум неприлично. Половые психозы вообще штука не приятная...

— Какое мне дело до приличий? Их придумали идиоты, что бы ограничить меня. Они завидуют мне.

— Мгм... Ясно... А зачем ты это делал?

— Я привлекал настоящих Леди.

— ... Леди...?

— Глухая тварь! Леди. Я достоин настоящей Леди.

— И настоящим Леди нравится публичный онанизм?

— Да! Когда они меня видят, у них возникает непреодолимое желание любить меня! Но я не позволяю это каждой! Она должна быть стройна, как кипарис... Должна быть богата, как Мидас...должна возить меня на своëм элитном коне... Должна...

— Да-да, я понял...

Привычным движением руки я вывел в формуляре "Бредовые идеи величия маниакального толка"

— Я совсем забыл, как тебя зовут?

— Как? Ты не знаешь?! Вот хуйло! Я — звезда города Рум — Маркус де Сид.

— Звезда? Никогда о тебе не слышал...

— Не удивительно. Ты слишком тупой, что бы знать настоящих звёзд.

— Ну да... Ясно... Вернёмся к настоящим Леди. А зачем им это? Почему ты нравишься настоящим Леди?

— Что за тупой вопрос, червь? Такой же тупой как и ты. Это же очевидно. Но я не буду опускаться до объяснений такой тупорылой свинье. Я гораздо более сведущ во врачевании! Не тебе меня лечить! Аааааа!

Издав этот истошный визг, толстый нищий бросился вперёд, и напал на меня. Однако его запал кончился достаточно быстро. Сделав три, может четыре шага, он запутался в своих ногах и грохнулся на пол. Осознав, что произошло, он начал брыкаться и махать руками, в попытках защитить себя от побоев:

— Не прикасайся ко мне! Не смей, тварь! Это незаконно!

Молча уставившись на этот спектакль, я скептически процедил:

— С чего ты взял, что тебя бьют? Я даже со стула не успел встать.

— Убери свои руки, сволочь!

— Хорошо, хорошо... "Галлюцинации"... Так лучше?

Толстяк встал. Его красное лицо лоснилось от пота и грязи, а глаза бешено вращались в разные стороны.

— Как ты посмел поднять руку на меня? Это не законно!

— Ну... Мастурбировать на улице тоже не законно.

— Пф. Закон. Какое глупое понятие. Мне плевать на закон. Я очень многое понимаю. То, что от простых людей сокрыто. Я разбираюсь в законах лучше, чем те, кто их написал. Но мне плевать на закон. Пять лет назад, когда Роскомский барон Над-Зор осаждал Рум, я переоделся в женское платье и гулял по улицам! И никто меня не заметил! Я не защищал Рум, но я живу в Руме. Я лишь притворялся шлюхой, но я не шлюха! Я ненавижу шлюх! Хитрый Маркус, Маркус всех обманул...

Не знаю как это возможно, но его интонации стали ещё более неадекватны.

— Маркус умный... Когда ты читал последнюю книгу, врач?

— Вчера.

— Врешь! Грязный лгун! Только я читаю книги! Вы все идиоты, вы не умеете читать! Лооооооожь!

Нищий опять взбрыкнул. На этот раз он не полез в драку. Быстро сняв дырявые штаны, он повернулся ко мне, продемонстрировав свою исполосанную рубцами задницу, сел на корточки и начал тужиться себе в ладонь.

— Что ты делаешь, безумный?

— Снаряды. Я произвожу снаряды. Я закидаю тебя ими. Я умный! Никто до этого не додумался, и только я смог! — натужно кряхтел прокаженный.

— Что такое, не выходит?

— Мне лень объяснять, хуйло!

Из заднего прохода полилось что-то чёрное, с гнилостным запахом. Сумасшедший начал с диким хохотом обмазывать этой субстанцией своё лицо, жадно чавкая.

— Какой я умный! Какой я красивый! Нет вопроса, ответ на который я не знал бы! Я хитрый! Я обхитрил всех!

Ладони, измазанные в дерьме обхватили достоинство нищего, покрытое застарелыми шанкрами. Маркус де Сид приступил к своему любимому занятию — копроонанизму.

Омерзительное зрелище. В прочем, видал и померзее. Я кликнул санитаров. Они оперативно связали это бесноватое отребье и усадили в угол кабинета, безмолвными стражами встав по бокам.

— Так будет лучше для вас же, уважаемый Маркус. Я уже слышал фамилию Сид. У вас есть родня?

— Развяжи меня, тупая мерзость! Развяжи!!!

— Пока вы связаны, я смогу вам помочь. Это для вашего же блага.

Безумный нищий резко осунулся, стушевался и жалобно проблеял:

— Брат. У меня был брат-близнец. Рыбачил в порту. Но он погиб.

— Мгм... "Перепады настроения"... Соболезную вашей утрате. Что с ним случилось?

— Он пошёл к блудницам с Востока. Марте и Таталии. Жрицам культа Бендеры. У нас в роду принято поклоняться и служить Леди. Я тоже к ним часто захаживал. За месяц мне удавалось раздобыть монет на небольшую встречу. ООО, их анусы были сладки как марципаны! Их члены были крепки как клинки! Их плети обжигали как само Солнце!

— Подожди, ты же говорил, что ненавидишь шлюх.

— Они не шлюхи! Они — Леди!

— Волшебно... Так как брат погиб?

— Кто?

— Ваш брат.

— Тебе-то какое дело, смерд? Тебя это ебать не должно!

— Ну, ладно... В целом, мне всё ясно.

После этой фразы я приказал санитарам оглушить его. Резкий удар по затылку — и тело прокаженного толстяка обмякло. Из под моего пера привычно полились строки диагноза:

"Пациент :

Маркус де Сид, нищий

Диагноз:

Буйное помешательство, рассеяный склероз, проказа, сифилис и прочие половые инфекции

Лечение:

Не представляется возможным."

Да... В практике попадаются и тяжёлые случаи, не поддающиеся купированию. Надо будет передать его обратно страже, пускай капитан Вернер по-тихому удавит его в околотке. Да и родни у него нет, никто и не заметит. Можно и не убивать, но на улицу выпускать не стоит. Был бы благородным, заточили бы в каком-нибудь дальнем замке, и дело с концом. А так... Собаке — собачья смерть. Забавно, что людская общность была единственным фактором, который позволял этому несчастному выживать. Но как он её ненавидел...

Иногда свободы бывает слишком много.