"В мае этого года Киму удалось совершить почти невозможное: успешно сбежать из Северной Кореи. Он и вся его семья — беременная жена, мать, брат со своей женой и детьми, взяв с собой урну с прахом отца, сумели перебраться по морю в соседнюю страну и в совершенно другую жизнь.

Они стали первыми в этом году перебежчиками, добравшимися до Юга. После начала пандемии Covid-19 правительство Северной Кореи запаниковало и наглухо изолировало страну от остального мира, закрыв границы и прекратив какую бы то ни было торговлю. Побеги из коммунистического Севера, которые раньше были довольно обычным делом, практически прекратились.

Ким рассказал Би-би-си, как ему удалось организовать свой действительно выдающийся побег. Это первое интервью с перебежчиком после начала пандемии. Ким раскрыл новые подробности жизни в своей прежней стране, в том числе рассказал об участившихся смертях от голода и ужесточении репрессий. Он попросил не использовать его полное имя, чтобы не подвергать опасности своих родных, как убежавших на Юг, так и оставшихся на Севере.

Би-би-си не может независимо проверить все рассказанные Кимом подробности, но многие детали совпадают с тем, что было известно ранее из других источников.

Ночь побега выдалась бурной. Свирепый южный ветер принес с собой штормовую погоду, но она-то как раз и составляла важную часть планов Кима: он рассчитывал, что бурное море уменьшит активность пограничных катеров.

Он мечтал об этой ночи годами, тщательно планировал ее месяцами, но это мало помогало ему унять страх.

Дети его брата крепко спали, потому что перед побегом Ким дал им снотворное. Ему и брату пришлось на руках нести их через минное поле к тому месту, где втайне была пришвартована их лодка. Они медленно пробирались к побережью, стараясь избегать прожекторов охранников.

Добравшись до лодки, взрослые уложили детей в старые мешки из-под зерна, постаравшись замаскировать их так, чтобы они выглядели как мешки с инструментами.

Так семья и отправилась в Южную Корею. Мужчины были вооружены саблями, женщины — ядом. Каждый из них сжимал в руках яичную скорлупу, выдолбленную и наполненную порошком чили и черным песком. Они намеревались разбить ее о лица пограничников из береговой охраны, если те их настигнут.

Двигатель лодки ревел, но Ким слышал только отчаянный стук своего сердца: одна ошибка — и их всех могут казнить.

Я встретилась с Кимом на окраине Сеула, куда он пришел в сопровождении полицейского в штатском. Это — обычная мера предосторожности для безопасности недавних перебежчиков. Его семью выпустили из центра переселения, куда отправляют всех северян после прибытия на Юг, всего несколько недель назад.

«Было очень тяжело», — сказал он, вспоминая последние четыре года. Он отмечает, что в первое время после начала пандемии все были «страшно напуганы». Государственное телевидение показывало кадры с умирающими по всему миру людьми и предупреждало, что если народ будет игнорировать введенные правила, то вся страна может просто исчезнуть. По его словам, некоторых людей за нарушение ковидных правил даже отправили в исправительные лагеря.

Он говорит, что если у какого-то человека обнаруживались подозрительные симптомы, охранники сажали в карантин всю деревню, оставляя ее жителям лишь небольшое количество еды, или не оставляя вообще ничего.

«После того, как они какое-то время морили людей голодом, правительство отправляло им грузовики с продовольствием. Они утверждали, что продают еду очень дешево, поэтому люди их хвалили. Это все равно, как если бы вы сознательно морили голодом своего ребенка, а потом давали бы ему небольшое количество еды, чтобы он был вам благодарен», — поясняет он.

Ким сказал, что через какое-то время люди стали задаваться вопросом: не было ли подобное поведение властей сознательной стратегией для получения прибыли даже от пандемии?

По его словам, поскольку все больше и больше людей выздоравливали от Covid-19, многие из них стали подумывать о том, что государство сильно преувеличило опасность: «Теперь многие считают, что это был только предлог, чтобы еще больше закрутить гайки».

Он говорит, что самый большой вред нанесло именно закрытие границ. Поставки продовольствия в Северную Корею и без того были довольно нестабильными, но поскольку во время пандемии продуктов питания стало еще меньше, цены взлетели, и жизнь стала «намного труднее». Ким заметил, что ситуация еще больше ухудшилась весной 2022 года.

«На протяжении семи или восьми лет о голоде особо не говорили, но потом разговоры о нем стали возникать гораздо чаще, — сказал он. — Просыпаешься утром и слышишь, что, мол, в таком-то районе кто-то умер от голода. А на следующее утро — еще один случай, и так далее».

Ким рассказал, что в феврале этого года один из его клиентов из соседнего округа опоздал на встречу. Он объяснил свой поздний приезд тем, что полиция собрала всех жителей его деревни, подозревая их в убийстве пожилой пары. Но вскрытие показало, что супруги умерли от голода, а пальцы на руках и ногах у них объели крысы, когда старики еще были живы, но уже умирали. Именно увиденная жуткая сцена побудила следователей заподозрить, что дело нечисто.

А в апреле, по его словам, два фермера, которых он знал лично, умерли от голода. Фермерам приходится особенно тяжело, рассказал он, потому что, если урожай был плохим, государство все равно заставляет их поставлять запланированное количество продуктов, даже если им приходилось компенсировать недостачу из своих личных запасов продовольствия.

Независимо проверить факт этих смертей мы не смогли, но в докладе Всемирной продовольственной программы за 2023 год говорится, что после того, как Северная Корея закрыла границы, «точную информацию о продовольственной безопасности получить сложно», но что есть «признаки того, что ситуация ухудшается».

В марте 2023 года КНДР обратилась за помощью к Всемирной продовольственной программе.

Специалист Amnesty International по Северной Корее Чхве Дэ Хун отметил, что слышал о случаях голодной смерти от беглецов из Северной Кореи, которым удавалось как-то пообщаться с оставшимися там родственниками. «Мы слышали, что продовольственная ситуация за время пандемии ухудшилась, и что в некоторых районах больше всего пострадали фермеры», — сказал он. Однако он отметил, что ситуация далеко не такая катастрофическая, как было во время голода в 1990-х: «Мы слышали, что люди как-то приспосабливаются и ухитряются выживать».

Сам Ким нашел способ не только выжить, но и очень неплохо жить. До пандемии он, как и большинство жителей Северной Кореи, зарабатывал на жизнь, продавая товары на черном рынке. В его случае это были мотоциклы и телевизоры, контрабандой доставленные из Китая. Но после того, как власти перекрыли все границы, фактически задушив торговлю, он переключился на покупку и перепродажу овощей, справедливо решив, что без телевизора можно обойтись, а есть нужно всем.

Он стал «продавцом-кузнечиком», скрытно продавая свои товары у себя дома или в переулках. «Если на нас кто-то настучал, то мы быстро хватаем еду и скачем куда подальше. Как кузнечики», — поясняет мой собеседник.

«Люди приходили ко мне и умоляли продать им еду. Я мог запросить любую цену по своему желанию», — сказал он. В результате Ким оказался гораздо богаче, чем когда бы то ни было раньше. Они с женой могли позволить себе есть на ужин любое мясо по своему вкусу. «В этом случае в Северной Корее считается, что вы едите очень хорошо», — добавляет он.

Из рассказов о своей жизни Ким предстает на редкость сообразительным, а временами и беспринципным бизнесменом. Сейчас ему за 30, и последние 10 лет он занимался тем, что копил деньги, находя всевозможные способы перехитрить северокорейскую государственную машину.

Отчасти это ему удалось потому, что сам он никаких иллюзий не питал и разочаровался в коммунистической системе еще в самом молодом возрасте. Сколько он себя помнит, они с отцом всегда тайно смотрели южнокорейское телевидение. Они жили так близко от границы, что могли легко настроить свой телевизор на каналы соседей. Ким был совершенно очарован страной, в которой люди жили свободно.

По мере взросления его неприятие системы росло, поскольку он постоянно становился свидетелем коррупции и несправедливости. Ким вспомнил, как однажды сотрудники службы безопасности пришли к ним с обыском. «Все, что у вас есть, принадлежит государству», — сказали ему. А один офицер издевательски добавил: «Ты что, ублюдок, думаешь, что кислород, которым ты дышишь, твой? Так вот, это не так».

В 2021 году, как сказал Ким, были сформированы мощные отряды по подавлению того, что государство называло «антиобщественным поведением». (Они были сформированы после принятия в 2020 году «Закона об отказе от реакционной идеологии и культуры». Его целью было ограничение проникновения информационного материала из Южной Кореи).

Члены этих отрядов произвольно останавливали прохожих на улицах и всячески их запугивали. «Люди стали называть их комарами, которые, как вампиры, постоянно сосут нашу кровь», — сказал он.

Самым серьезным преступлением считалось потребление и распространение информации из-за границы, в особенности той, которая касалась жизни и культуры Южной Кореи. Репрессии, по словам Кима, стали «гораздо интенсивнее». «Если вас поймают, то вас ждет расстрел или отправка в лагерь», — пояснил Ким.

Он также заявил, что в апреле прошлого года его заставили присутствовать при публичном расстреле 22-летнего мужчины, с которым он был знаком: «Его убили только за то, что он прослушал 70 южнокорейских песен, посмотрел около трех фильмов и поделился ими со своими друзьями».

Власти объявили людям, согнанным на казнь, что сурово наказывают этого человека для того, чтобы создать правильный прецедент. «У них нет жалости, — сказал Ким. — Все живут в страхе».

Коллаж: два солдата по разные стороны границы

Мы не можем независимо подтвердить или опровергнуть, состоялась ли эта казнь, но в декабре 2020 года Северная Корея приняла новый закон, который предусматривает смертную казнь за распространение южнокорейского контента.

Джоанна Хосаньяк из правозащитной организации «Гражданский альянс за права человека в Северной Корее» сказала, что рассказ Кима о публичной казни за знакомство с культурным контентом из Южной Кореи ее «совершенно не удивляет». За два десятилетия своей работы в Альянсе Джоанна разговаривала с сотней перебежчиков. «Северная Корея всегда использовала публичные казни как средство контроля над населением, — сказала она. — Всякий раз, когда в стране вводятся новые законы, начинается волна казней».

Эти воспоминания расстроили моего собеседника. Он сказал, что окончательно его сломило самоубийство друга в прошлом году. Тот хотел развестись с женой, которую разлюбил, и жениться на другой женщине. Но власти сказали ему, что единственный способ развестись — это отбыть срок в лагере. Он погряз в долгах, пытаясь найти другой выход, но не нашел и покончил с собой.

Ким зашел к нему домой уже после его смерти. Спальня, в которой умер его друг, представляла собой сцену кровавой бойни. Конец этого человека явно был медленным и очень мучительным. В агонии он царапал стены до тех пор, пока не стер себе ногти.

Хотя Ким сотни раз представлял себе свой побег, семью он оставить не мог. Но к 2022 году жизнь в Северной Корее стала настолько отчаянной, что он почувствовал, что наконец-то сможет убедить их присоединиться к нему.

Первым согласился его брат. Они с женой занимались нелегальным бизнесом по торговле морепродуктами. Но относительно недавно правительство приняло очередные жесткие меры в борьбе с неофициальными продавцами. Даже при том, что у брата с женой была своя лодка, они больше не могли ловить рыбу.

С деньгами у них было туго, и убедить брата особого труда не составило.

В течение следующих семи месяцев браться тщательно планировали свой побег.

Во время пандемии многие хорошо налаженные пути эвакуации через северную границу страны с Китаем были заблокированы. Но братья жили в небольшом рыбацком городке на самом юго-западе страны, рядом с южнокорейской границей. Это давало им альтернативный, хотя и рискованный путь — по морю.

Для начала им надо было получить разрешение на доступ к воде. К счастью, неподалеку располагалась военная база, которая посылала местных жителей на ловлю рыбы, деньги от продажи которой шли для оплаты военной техники. Брат Кима решил стать одним из участников этого бизнеса.

Сам Ким тем временем сдружился с береговой охраной и пограничниками, которые патрулировали этот район, и по крохам, осторожно, стал собирать информацию о передвижении патрулей, порядке проверок и графике смен караула, пока не убедился, что они с братом смогут незамеченными добраться до лодки.

После этого пришла очередь самой трудной задачи: убедить мать и жену согласиться на побег. Обе уезжать не хотели. В конце концов братья заявили матери, что если она не согласится, они отменят побег и возложат на нее вину за то, что она обрекла их на страдания до конца их дней.

«Она очень расстроилась и много плакала, но в конце концов согласилась», — сказал Ким. Однако его жена была непоколебима, пока в один прекрасный день супруги не узнали, что ждут ребенка. «Отныне ты несешь ответственность не только за свое тело, — убеждал он ее. — Теперь ты мать, и ты что, хочешь, чтобы наш ребенок жил в этой адской дыре?» Эта тактика сработала, и жена тоже согласилась.

Проговорив несколько часов, мы отправились ужинать, и он рассказал мне о последних приготовлениях к побегу.

Братья боялись, что власти из мести осквернят могилу отца. Втайне они выкопали его тело, забросав пустую яму землей так, чтобы могила казалась нетронутой. Они перетащили тело в безлюдную местность и сожгли его, собрав пепел.

Они провели тщательную разведку на минном поле, которое в ночь побега им пришлось пересечь в полной темноте. Братья делали вид, что собирают лекарственные травы, а на самом деле прокладывали четкий и безопасный маршрут.

Мой собеседник сказал, что береговая линия была заминирована относительно недавно, чтобы люди не могли бежать из страны по морю. Но именно поэтому на берегу было меньше охранников, и этот путь представлялся наиболее безопасным. Когда все было готово, им оставалось лишь сидеть и ждать прилива и плохой погоды.

Они отправились в свое опасное плавание 6 мая в десять часов вечера. Лодка прошла разрешенное расстояние от берега, но не остановилась и поплыла дальше. Начавшийся отлив обнажил рифы и валуны, мимо которых они медленно пробирались, надеясь, что на радарах их примут за дрейфующий мусор.

Все это время сердце Кима отчаянно колотилось, а одежда полностью промокла от пота.

Как только они отошли от берега на безопасное расстояние, беглецы на полной скорости двинулись к границе. За ними бросился патрульный корабль, но догнать их уже не мог. Через несколько минут Ким с семьей оказались в Южной Корее.

«В этот момент меня и отпустило, и я почувствовал, что теряю сознание», — сказал он. На подходе к южнокорейскому острову Ёнпхёндо беглецы включили фонари и были спасены военными моряками с Юга.

Они провели в море два часа. Все прошло именно так, как и планировалось. «Как будто нам помогали небеса», — говорит мой собеседник.

Сок Ил Пак, один из сотрудников НКО Liberty, которая помогает беженцам из Северной Кореи обустраиваться на Юге, объяснил, почему побег семьи Кимов является исключительным. Дело не только в том, что побеги по морю происходят чрезвычайно редко, но и в том, что побег после пандемии в принципе стал практически невозможным.

«Побег по морю требует тщательного планирования, невероятной храбрости и удачи, чтобы все прошло, как задумано, — сказал он. — Скорее всего, этим путем пытались бежать многие из Северной Кореи, но мы о них не знаем, потому что они потерпели неудачу».

«Сейчас побег удается только богатым людям, или тем, у кого есть нужные связи», — добавил пастор Стивен Ким из миссионерской организации JM Missionary, которая помогает гражданам из Северной Кореи бежать на Юг через Китай.

Ранее границу с Китаем ежегодно пересекали порядка 1000 человек, но за последние четыре года ее перешли всего лишь 20, причем только четверо из них сумели добраться до Южной Кореи.

В октябре JM Missionary вместе с правозащитной организацией Human Rights Watch обвинили Китай в том, что он отправляет перебежчиков обратно в Северную Корею практически на верную смерть.

В настоящее время Пхеньян расширяет связи с Китаем и Россией, одновременно отвернувшись от дипломатических отношений с Западом. В результате международному сообществу становится все сложнее бороться с нарушениями прав человека, даже когда о них имеется информация.

Правительство Южной Кореи считает права человека в Северной Корее одним из своих главных приоритетов, но заместитель министра по делам объединения Республики Корея Мун Сон Хён заявил, что в его распоряжении есть лишь «крайне ограниченные средства».

«Мы пытаемся повысить осведомленность [международной общественности], постоянно поднимая эти вопросы в ООН и других организациях», — сказал он.

«Северная Корея иногда прислушивается к европейским странам», — добавил он, приведя в качестве примера Британию и Германию.

Но роль самого Сеула сводится к помощи, которую он может оказать все сокращающемуся потоку беженцев, добирающихся до Юга. Правительство оказывает им поддержку, проводя консультации, предоставляя жилье и помогая получать образование.

После успешного побега Киму и всем остальным членам его семьи сначала пришлось пройти тщательную проверку в разведслужбе Южной Кореи, которая должна была убедиться, что они не являются северокорейскими шпионами.

Затем их подробно познакомили с жизнью на Юге в специальном центре для переселенцев. Несмотря на то, что географически их прежний и нынешний дом очень близки, они с тем же успехом могли находиться на разных планетах. И часто беглецам бывает очень непросто приспособиться к новым условиям жизни.

В октябре семья Кима перебралась в новую квартиру, как раз когда его жена родила ребенка. Он говорит, что она здорова, но приспособиться к новой жизни ей трудно. Однако тяжелее всего приходится его матери. Никто из его семьи раньше не ездил на метро, и его мать постоянно теряется. Каждая ошибка все больше и больше подрывает ее уверенность в себе. «Сейчас она уже жалеет, что согласилась на побег», — признается он.

Впрочем, сам Ким, который и до переезда был неплохо знаком с культурой Южной Кореи, говорит, что адаптируется легко. «Мир, который я себе представлял, и тот мир, в котором я сейчас физически нахожусь, оказались очень похожи», — сказал он.

Пока мы разговаривали, он с любопытством взял со стола мой футляр для AirPods и повертел его в руке.

Тогда я его открыла, и он увидел беспроводные наушники, но все равно явно не понимал, что это такое. И только когда я вставила их в уши, он сообразил, что это такое, и рассмеялся.

Впереди его ждет еще немало подобных сюрпризов и проблем, которые ему еще предстоит решить. Потому что пока что он все еще находится в самом начале пути в другую жизнь"