Я – Камень. Гладкий Камень. Так назвала меня Она. До этого был просто Тенью. Теперь я – отполированный осколок у Ее Стопы. Я помню звук имени, данное мне при рождении матерью, но оно сгорело в костре моей слабости, когда меня отдали в Загон. Теперь только Ее имя имеет вес: Тихая Гроза. Хранительница Очага. Моя Хозяйка. Моя Вселенная и мой Ужас.

Запах. Он проникает первым, еще до звука Ее шагов. Не просто грязь степей – грязь, смешанная с Ее потом, с терпкой пылью священных трав, что Она толчет для обрядов, с едва уловимым, но всепроникающим ароматом Ее власти. Запах, от которого сжимается живот и холодеет спина, но... что-то еще щемит ниже. Стыдное, гадкое щемление. Знак моей неполноценности. Знак того, что я – Теплый Камень, созданный из глины и звериной ярости, которую Она укрощает.

Она входит в хижину. Тихая Гроза. Не Воительница с дубиной, чьи шаги грохочут, как падающие менгиры. Ее поступь тяжела, но беззвучна, как движение ледника по камню. Шкуры на Ней тонкие, темные, отливают маслом и дымом. Костяные бусины на запястьье тихо позванивают, как кости мелких зверьков на ветру. Ее косы, толстые, как удавы, падают на спину, перевитые сухожилиями. Ее лицо… Оно как скала у священного источника – безликое для таких, как я. Только скулы, острые как кремневые ножи, и глаза. Глаза цвета зимнего неба перед бураном. Они видят сквозь меня. Видят глину, из которой я слеплен, видят дрожь в моих жилах.

Она садится на шкуру бизона, поднятую на каменную плиту – Ее трон. Не слово. Не жест. Просто взгляд, скользящий вниз, к моей спине, согнутой в вечном поклоне. Потом – к Ее стопам.

Вот они. Основа. Символ. Орудие. Две массивные глыбы плоти и кости, выступающие из-под края шкуры. Кожа на подошвах грубая, потрескавшаяся, как высохшая глина после ливня, но невероятно плотная. Ритуальные шрамы-узоры, выжженные когда-то раскаленным кремнем, темными реками змеятся по сводам. И грязь. Всегда грязь. Сегодня – густая, темно-коричневая паста степной пыли, смешанной с чем-то липким – смолой? кровью зверя? Я не смею спрашивать. Она заполняет каждую трещинку, забивается под ногти, которые, даже укороченные и толстые, кажутся опасными когтями.

Мой рот сам собой наполняется слюной. Горькой, как желчь. От страха. От ожидания. От того самого стыдного щемления, что пульсирует внизу живота, предательски напоминая, что я – всего лишь зверь, нуждающийся в укрощении. Закон Лапы. Дыхание Прародительницы течет через Нее. А через меня – только глина и жар унижения.

«Омовение, Камень.»

Ее голос. Тихий. Спокойный. Как шелест сухой травы. Но в нем – вес менгира. Приказ. Необходимость. Космический порядок. Мое спасение через подчинение.

Я ползу. Колени скребут по земляному полу. Каждый дюйм приближения – пытка. Запах становится гуще, тяжелее. Пахнет влажной землей после дождя, потом, терпкой женственностью, железом и… властью. Абсолютной, неоспоримой. Я останавливаюсь у самых Стоп. Они огромны. Каждая – больше моей головы. Они подавляют. Они – мир, в котором я живу.

Я наклоняюсь. Мое дыхание сбивается, горячее облачко пара касается Ее кожи. Она не шелохнется. Ни одна мышца не дрогнет на Ее лице-скале. Только глаза, эти ледяные озера, наблюдают. Судят.

Я касаюсь языком.

Первое ощущение – шершавость. Грубая, как наждак, кожа. Потом – вкус. Соль. Земля. Что-то горькое, травяное. Грязь. Глубокая, древняя грязь власти. Я вожу языком по своду стопы, стараясь попасть в каждую трещинку, под каждый ноготь. Грязь налипает на язык, забивает горло. Я сглатываю комок. Это – акт принятия. Принятия моего места. Моего греха рождения мужчиной.

Я лижу усерднее. Стыд и отвращение смешиваются внутри с чем-то темным, липким, почти… сладостным. Каждое движение языка – подтверждение Ее превосходства. Каждый глоток Ее грязи – глоток моего уничтожения. Я чувствую, как Она становится тяжелее. Не физически – энергетически. Ее Дыхание Прародительницы уплотняется вокруг нас, питаясь моим страхом, моим подчинением. Я – инструмент. Ритуальный предмет. Я укрепляю Камень – Ее Камень.

Внезапно Она чуть сдвигает стопу. Пальцы ноги, толстые, сильные, упираются мне в подбородок, принуждая поднять голову выше. Мой взгляд скользит вверх по мощным икрам, скрытым под тонкой кожей, к колену, к бедру… И останавливается там, где начинается тайна, недоступная такому, как я. Там, где рождается жизнь, которой я никогда не достоин коснуться. Только лизать грязь у Стопы. Только так я могу приблизиться к священному источнику Ее силы.

«Глубже, Камень. Под ноготь большого пальца. Там грязь Прародительницы копилась с прошлой Луны.»

Ее голос все так же тих, но теперь в нем – легкая нотка… чего? Удовольствия? Презрения? Проверки? Я не знаю. Я только повинуюсь. Я вжимаю язык в узкую щель под массивным ногтем. Там грязь черная, почти как деготь, густая и невероятно вонючая. Я выскребаю ее кончиком языка. Мое тело содрогается от рвотного позыва. Я сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Боль помогает. Боль – мой якорь в этом море унижения. Я сглатываю черную пасту. Она обжигает горло. Это – грязь не просто земли. Это – грязь времени, грязь власти, грязь моего ничтожества.

И вот, сквозь горечь и тошноту, прорывается оно. То самое, запретное, невыносимое чувство. Жар. Не просто телесный жар возбуждения – хотя и он есть, предательский и постыдный. Это жар растворения. Жар, с которым глина принимает форму, которую ей придает Каменный Столп. Чувство… причастности. К Ее силе. К Ее миру. Пусть через боль, через грязь, через унижение. Я – у Ее Стопы. Я – Гладкий Камень, отполированный Ее волей. В этом – мой ужас и моя извращенная награда.

Я лижу. И лижу. Мир сужается до шершавой кожи под моим языком, до запаха Ее власти, до ледяного взгляда, прожигающего мою спину. Я – ничто. Я – инструмент. Я – осколок, отражающий Ее величие. И в этой ужасающей пустоте, в этом полном стирании себя, есть странное, леденящее душу… блаженство подчинения. Пока Ее Стопа тяжело лежит на моей шее, пока Ее грязь наполняет мой рот – я знаю свое место в Законе Лапы. Я знаю, что существую. Пусть как тень. Пусть как Гладкий Камень.

И этого… этого мне достаточно. Пока Она позволяет. Пока не решит, что я треснул и пора заменить меня на новый, более податливый осколок.