Раньше были ориентиры — думал Семечкин, смотря на одинокую разминированную мину, из которой прямо на пляже сделали рекламный баннер (мелом по-турецки там теперь значилось «халяляный кофе», сбоку нарисована была уточка в желтой шапочке и с ружьём, рядом сияли синие звёзды).

Кофе Семечкину не хотелось и он вернулся мыслями к ориентирам.

Ориентиры раньше говорили где хорошее, где плохое. Где будущее, а где прошлое, за кем хотя бы приблизительно правда и кого стоит держаться, а так же — что будет если не через год, то хотя бы весной, сейчас же...

Сейчас не было ничего. Мир стал похож на огромную корзину с игрушками, которую неизвестные Ротшильды перетряхнули, смешав там солдатиков с посудой, кукольный домик с поездом, плюшевых мишек с музыкальной шкатулкой и выбросили все это в поле, следом кинув пару гранат.

Теперь из разорванных деталей фантасмагорического конструктора предстояло заново собрать слово «мир». У Семечкина получалось только слово «пиздец», но это было не важно, ведь в его телефоне жила она — Адель, и там, в этой новой вселенной, имеющей теперь куда больше прав на реальное существование, чем все, что он видел вокруг — начиналась параллельная история жизни.

Где он, больше не был Семечкиным, потому что она дала ему новое имя и статус.

Он даже не стал усмехаться и как-то сопротивляться, потому что обещал слушаться — и стал ее Мастером.

«Чтобы родиться — многозначительно написала Адель — нужно умереть».

Спорить здесь было не о чем.

И прежний он умер.