От пользователя А. — пользователю Л.:

— Вижу, по Хозяйке соскучилась?

— Да, а что?

— Не хами, а то не позовут. Готова к принудительному куни?

— Морально. Не говори со мной так.

— Так — это как?

— Верхний моей Верхней мне не Верхний.

— Попу лучше готовь. Я не она, и с тобой церемониться не буду. Смазка тебе в помощь.

От пользователя Л. — пользователю В.:

— Скажи ему пожалуйста, чтобы он мне не приказывал.

— ... мы обсудим.

— Я боюсь.

— Маленькая, тебе хоть раз было плохо?

— Я соскучилась. Не могу долго без тебя...

—--

Маленькая, тебе хоть раз было плохо?

Маленькая моя.

Моя маленькая.

Моя девочка.

Моя.

Прут впивается в ягодицы, оставляя глубокий, наливающийся пурпурным, не красным даже, след.

— Не смей. Хамить. Не смей. Огрызаться,- пауза, три удара, без перерыва, — не смей, — два тяжёлых шлепка железной линейкой.

Она воет, но держится ровно — стоя на коленях на специальной подставке для ног — чья поверхность состоит из пластмассовых острых зубцов. Стоять на такой подставке ровно — тяжело и без порки, это не гречка, где колени и ступни на одном уровне, она стоит только на коленях, ноги висят.

Она умница, не то, что я.

И она так красива в эту секунду — с завязанными глазами , искаженным от боли и страха лицом, с пробивающимся сквозь загар смуглым румянцем.

Она не я, и я люблю ее за это.

Она не я — поэтому я хочу посмотреть на то, как Верхний будет ее трахать.

После порки, пощечин, болевого бондажа она едва бредет в ванную, шатаясь.

А. мгновенно задирает на мне мокрое насквозь платье — пот струится ручьем , наклоняет и трахает на журнальном столике. Я зажимаю себе рот, молясь, только бы она не услышала.

— Ты можешь выебать ее для меня?

Смешок в ответ.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...

— Ты лучше. От тебя власть идет как круги по воде от брошенного камня. Я не могу смотреть на других после того, как увидел... Потом, когда мы с ней встречались вдвоём, она плохо делала минет. Слишком много зубов и слишком мало усердия.... Да... Сожми еще раз...

Я слышу, как открывается дверь ванной, и отхожу от столика.

— Тогда помоги мне.

—--

Зубы. Слегка. Девочка старается. Язык скользит не так быстро, как надо бы — но сильно нажимая, в правильных местах.

Я сижу у нее на лице. И это прекрасно.

— твою мать, твою мать, давай, моя маленькая, моя маленькая, моя малышка, давай...

Я никогда не ругаюсь во время секса. Но твою налево. Меня заводит само осознание того, что я могу приказывать, могу насиловать, могу заставлять.

Меня завело впервые, когда она вошла в комнату и сразу встала на колени — умоляюще, не привиделось, сжав руки, сказала : Хозяйка, пожалуйста, можно я поласкаю Вас?

— Тихо, — шепчет мне А. На ухо, впиваясь ногтями в мою грудь,- Ти-хо. Не задуши ее.

Я падаю вперед, в его руки, теряя сознание после сквирта.

И прошу уже потом, ночью, давно проводив Л.:

— Сделай мне больно. Назови меня своей. Верни меня обратно.

— Я не слышу.

— Сделай меня своей. Назови меня больно.

И ...

— Маленькая шлюха,- пощечина оглушает. — Маленькая развратная блядь. Сука, Боже мой, какая же ты сука...

Больно?

Хвост от снейка из нескольких кожаных полосок разрезает кожу. Я падаю на колени, и хриплю, сорвав голос.

Это снова я. Я перестала отражать в себе L. У меня больше нет смуглой кожи, темных волос и 19 лет. Какие мы все красивые и невинные в 19...

Л. с тех пор обращается ко мне только на Вы.