Была у меня некоторое время в Хозяйках прехорошенькая барыня, которую помимо прочих фантастических характеристик отличала от других по-настоящему страстная любовь к высоким каблукам. Носила она их всюду, но что более удивительно — и дома. Вместо привычных тапочек у нее были домашние туфли с открытым мыском и на платформе с 16-сантиметровой шпилькой. Открытый мыс сопровождал всю ее обувь за исключением кроссовок, которых, впрочем, я за полтора года наших регулярных свиданий не видел на ней никогда, и необходимо это было оттого, что на пальцах своих ног она отпускала длинные и непременно алые ноготки.

Стоит ли говорить, что это была чрезвычайно фетишная королева? От нее я узнал, что женский чулок бывает не только пятнадцать, но даже восемь ден, и нужно отметить, что доступаться к ухоженным женским пяточкам, обтянутым настолько тонкой нитью — это в высшей степени неописуемое блаженство. Когда на небе мастерили эту чаровницу, божественною силой не поскупились вложить в форму ее стоп самые изящные пропорции, с которых земные художники потом могли бы снять точную кальку золотого сечения.

Я был влюблен в ее ноги до беспамятства. Ластился, ползал, стелился под них и опошлял эту дивную красоту прикосновениями своего жадного срамного языка, благодаря всех святых за то, что свели меня с этим ангелом.

Походка ее на столь высоких шпильках (а самые низкие из всего арсенала широченной полки в ее прихожей составили двенадцать сантиметров, и я со страстью пытливого исследователя лично вымерял их школьной линейкой!) всегда была безупречной, точно она плыла как каравелла ровным ходом и собирала на своих мачтах голодными чайками все мужские взгляды на улицах нашего города. Училась ли она тому мастерству или оно было зашито на подкорку ее аккуратной головки еще при сходе на Землю с небес, но смотреть за ней сторонне было до такой степени волнительно, будто оказался нечаянным гостем дефиле на мировом подиуме по украденному у кого-то билету.

Много воды утекло с той поры. Кто-то другой теперь целует ей ноги, а я бережно храню в своем тайнике фотографии, на которых успел захватить в навечный плен свои страстные эти воспоминания.

Я встречал затем лишь одну или две дамы, которые также повседневно носили в квартирах туфли вопреки всякому предубеждению о комфорте пушистых тапок, но уже мимолетно, будто в окнах проезжающего трамвая безо всяких незапланированных остановок. Кажется, эти нимфы были ниспосланы нам только для того, чтобы вскружить шальные мужские головы вроде моей, а потом расшибить с силою в кровь о твердый камень мостовой, по которой мимо пойдут неприглядные девицы в плоских сандалиях или тряпичных подростковых кедах и растопчут ими последние остатки вожделения обезумевшего футфетишиста.

Одна фемина найдет оправданием своей нелюбви к высокому каблуку непременно поджидающий ее у старости бурсит — раздавшуюся косточку у основания большого пальца, другая объявит такой каблук атрибутом развращенной девки из дома терпимости, третья честно признается в собственной лености повседневно его носить, но найдется редкая четвертая панночка, которая с удовольствием и предвкушением своего эффекта встанет на шпильки и пойдет грациозной походкой по широкому проспекту, становясь моей музой.

Ей одной пою я эту оду.