Мою первую настоящую госпожу звали Анжела. Когда мы познакомились, я учился в университете, а она, хотя ей тогда еще не было и девятнадцати, уже работала. Помимо работы она еще умудрялась участвовать в бесчисленном множестве благотворительных организаций. Вероятно, для того, чтобы как можно меньше бывать дома и пересекаться со своим властным отцом.

При этом она всегда находила время для меня, и, сверх того, не упускала возможности пофлиртовать еще с кем-нибудь. Хотя красавицей Анжелу назвать было трудно, возле нее постоянно крутились парни, и она не обделяла их своей благосклонностью.

Я делал вид, что ничего этого не замечаю, так как с одной стороны, я был убежден, что особых чувств к ней не питаю, а с другой, характер наших отношений меня вполне устраивал.

В ту пору я уже осознавал свои мазохистские склонности, но старался с ними бороться, они казались мне слишком недостойными и унизительными. Анжела в противоположность мне была натурой властной и старалась надо мной верховодить. Например, не задумываясь, могла дать затрещину, стоило мне хоть на минуту опоздать на свидание, сама же без зазрения совести позволяла себе появиться хоть на час позже. Как-то мы с ней повздорили, так вот в обмен на примирение наполовину в шутку, наполовину всерьез она потребовала, чтобы я наклонился, и стала награждать меня пинками под зад, пока не выбилась из сил.

Этот ее характер и навел меня на мысль сделать из нее госпожу, чтобы пережить наяву свои рабские фантазии, а потом послать ее вместе с ними куда подальше. Приняв решение, я приступил к осуществлению своего плана.

Первым делом, я сказал ей, что знаю о ее изменах. Она пыталась было все отрицать, но так как я следил за ней, то привел факты: даты, места и с кем. Но сразу же добавил, что она может поступать, как ей заблагорассудится, потому что я признаю ее превосходство, дающее ей право изменять мне, а я должен не только все терпеть, но и боготворить ее, подобно рабу.

От моих слов глаза ее загорелись и она, не долго думая (дело было в автомобиле), повернулась ко мне и, прижавшись спиной к дверце, подняла ноги и уперлась ими мне в грудь. Не остановившись на этом, она скинула туфлю и прижала свою очаровательную ножку к моему рту. Надавив пальчиками на мои губы, она произнесла сладкую фразу: «Если то, что ты говоришь, правда, не будет на свете никого счастливей нас».

Поцелуем ноги я скрепил наш договор. Она согласилась на два условия: никогда с общими знакомыми и никогда дважды с одним и тем же парнем.

С этого дня она встречалась с очередным любовником в машине в уединенном месте, где я мог спрятаться и наблюдать за ними. Когда он уходил, я подходил к автомобилю и становился на колени возле открытой дверцы. Она ставила мне ноги на лицо и, пока одевалась, делилась подробностями только что пережитого приключения. Я в это время водил ее подошвами по своему лицу, вдыхал их аромат, целовал и ласкал языком, просовывал его между пальцами, потом обсасывал их по одному. Ее эмоции от моих прикосновений были настолько сильными, что порой она прекращала свой рассказ, будучи не в состоянии продолжать. Тогда она прикрывала глаза и начинала постанывать от удовольствия. Одновременно беря инициативу в свои руки, она вводила ступню глубоко мне в глотку. Я жадно всасывал ее в себя, а она, откинувшись на сиденье, ласкала себя между ног.

Что до меня, то как только возбуждение спадало, росло чувство досады. И я каждый раз рвал с Анжелой (как мне казалось, окончательно и бесповоротно). Но уже на следующий день звонил ей и просил вернуться. Она с завидным терпением соглашалась. Максимум через пару дней все повторялось. Анжела успокаивала меня, повторяя, что любит только меня, что хочет, чтобы мы поженились, а что до остальных, то они для нас не более чем орудия. Но наши размолвки не прекращались. Когда же появился Антонио, стали только серьезнее. Во-первых, потому что он работал в нашем городке, а во-вторых, потому что стал ее постоянным любовником. Ее доводы состояли в том, что она его знала раньше, потом он был в отъезде, кроме того, наличие постоянного партнера лучше с точки зрения риска чем-нибудь заразиться.

Итак, их связь продолжалась, поэтому по обоюдному согласию, мы решили рассказать ему обо мне. В первую же нашу встречу втроем Анжела заставила меня лизать ей туфли, чтобы сразу дать понять Антонио, каково мое истинное положение, и какую власть она имеет надо мной, потом они занялись любовью у меня на глазах.

Мои унижения развлекали Анжелу и вызывали смущение у Антонио. И хотя Анжела подстрекала его покомандовать и поунижать меня, он всегда ограничивался тем, что отправлял меня за сигаретами или за газировкой, да и то, похоже, было лишь предлогом, чтобы куда-нибудь меня отослать. БДСМ был ему чужд, но он мирился с положением дел из любви к Анжеле.

Наблюдать в открытую, как они занимаются сексом, было удобнее и приятнее. Не говоря уже о том, что я имел возможность прикоснуться губами к телу Анжелы во время их совокупления.

Как-то раз, дело было в горной долине, они отдыхали, оба совершенно голые, лежа не траве после полового акта. Он на спине, она нежно распласталась на нем. Я наклонился над ней, вдыхая запах ее кожи и осторожно касаясь ее губами. Добравшись до ее круглого грациозного зада, я не удержался и языком глубоко проник между ягодицами. Боялся ли я, что она рассердится? Не помню, помню только, что она открыла глаза и с нежной улыбкой посмотрела на меня. Потом протянула руку и погладила меня по лицу, а по движению ее губ мне показалось, что она произнесла: «Люблю тебя».

Как-то раз, когда мы были с Анжелой вдвоем, она завела разговор о нашем будущем:

— Будем жить все вместе, — фантазировала она. — Ты будешь ходить на работу, деньги отдавать нам, а после работы заниматься домашними делами. Мы с Антонио по вечерам будем ходить развлекаться, а когда вернемся домой, ты будешь встречать нас на четвереньках и приветствовать, облизывая нам обувь.

— Эх.., — вздохнул я, — кто знает, настанет ли когда-нибудь такое время?, — не до конца осознавая, лукавлю я или говорю правду.

— Как только мы с Антонио поженимся, — нараспев произнесла она с мечтательным взором.

Я запротестовал, напоминая ей, что она всегда говорила, что выйдет замуж за меня.

— Да какая же тебе разница? — возразила она, — Мне представляется более логичным выйти замуж за него, ведь сплю то я с ним. Что бы это изменило для тебя, раз все, что от тебя требуется, это служить мне и лизать пятки?

Наш разговор закончился крупной ссорой, во время которой я с трудом удержался, чтобы не дать ей пощечину. Несколько дней мы не виделись. В конце концов, я, как водится, капитулировал, но мне пришлось постараться, чтобы добиться ее прощения. Но ее терпение было на пределе. На следующий день после примирения мы втроем гуляли по безлюдному пляжу. Стояла зима. Анжела и Антонио шли впереди, держась за руки, я следовал за ними на расстоянии нескольких шагов. Через некоторое время наша маленькая богиня решила остановиться и передохнуть. Так как песок был мокрым, Антонио предложил отправить меня за непромокаемым плащом, который был у него в багажнике. Но у Анжелы появилась другая идея:

— Машина далеко, и потом, слуга мне нужен здесь, – и, сделав мне знак подойти, добавила: — я придумала.

Когда я подошел, она внезапно врезала мне рукой по шее и тут же сильно пнула под зад.

— На четвереньки, придурок, — велела она.

Ошеломленный ее напором, я подчинился и она грациозно опустилась мне на спину, приглашая Антонио последовать ее примеру. Он вначале упирался, но потом поддался на ее уговоры. Я был в таком возбуждении, что даже не подумал, что нас могут увидеть. Я услышал шорох, потом звук расстегиваемой молнии. Из своего неудобного положения я попытался разглядеть, чем они занимаются. И вот что я увидел. Его рука орудовала у нее между ног, а она в своей ручке держала его член. Их губы слились в поцелуе.

Я, между тем, почувствовал, что быстро устаю и скоро потеряю равновесие. Анжела выпустила орган и рукой сильно ударила меня по заду:

— Не шевелись и смотри вперед, скотина, — приказала она.

— Больше не буду, — еле слышно ответил я.

— И минуты еще не прошло.., — oна не успела закончить фразу, потому что в этот самый момент я рухнул.

— Что за кусок.., — прошипела она. — Ну, ничего, оставайся лежать, я с тобой после разберусь.

Я вытянулся на песке, а они, оставшись сидеть на моей спине, возобновили свои ласки. Стоны и вздохи усиливались и наконец оба кончили. Анжела поднесла руку, облитую спермой, к моему лицу. Я попытался увернуться, но напрасно: она вытерла руку о мое лицо, потом о волосы и об одежду.

Ее поступок вызвал во мне такое отвращение, что даже на следующий день воспоминание о том, что произошло, приводило меня в бешенство.

Я дождался ее у выхода с работы и, отведя в безлюдный переулок, принялся ей выговаривать.

— Честно говоря, я ожидала, что ты оближешь мне пальцы, — засмеялась она в ответ.

Я разозлился еще больше и обругал ее.

— Ну, хватит!, — оборвала она меня, — Ты, что, ничего не понял? Ты мой, как, например, эти туфли. Ты моя собственность, и я делаю с тобой все, что хочу. Если тебе это не нравится, то можешь проваливать, никто тебя не держит. Но если решишь остаться, то вбей себе в голову одно: ты делаешь то, что я скажу. И если я тебе прикажу, ты у Антонио в рот возьмешь.

— Да пошла ты в жопу! — воскликнул я, вложив в тон голоса максимум отвращения, и так толкнул ее, что она ударилась головой о стену.

Мгновение она испуганно смотрела на меня глазами полными слез. Потом набросилась на меня и стала осыпать градом ударов. Я схватил ее за руки и завел их ей за спину, намеренно делая ей больно.

— Я могу, ведь и покалечить тебя, потаскушка, — прорычал я.

На ее лице была гримаса боли, слезы текли ручьем, но глаза выражали презрение.

— Так сделай это, кусок дерьма!, — ледяным голосом произнесла она и плюнула мне в лицо.

Я с силой оттолкнул ее и ушел.

На этот раз меня хватило на целых пятнадцать дней. Когда же я решился снова ей позвонить, мне с огромным трудом удалось уговорить ее повидаться со мной. Встреча произошла в том же переулке, что и в предыдущий раз. Шел снег. У нее в руках был желтый зонтик. Я опустился перед ней на колени. С непроницаемым лицом она выслушала мои извинения и оправдания, потом легким кивком головы указала на свои сапоги. Приняв этот сигнал за знак благосклонности и прощения, я бросился к ее ногам и, охваченный чувством любви и признательности, принялся лизать ей сапоги. Я слизывал и слизывал хлопья снега, падавшие на них вперемешку с моими собственными слезами.

— Джузеппе, — спокойно и грустно заговорила она. – Мы могли быть счастливы. Но ты не раб. Ты хочешь поиграть в раба, но по твоим правилам. У меня суровый отец, и меня это совершенно не устраивает. Я не хочу, чтобы мной помыкали. Я достаточно натерпелась, и теперь до конца жизни желаю быть главной. Ты мог стать мне мужем, но не захотел. Ты мог стать рабом у моих ног, но не сумел.

Уперев подошву в мое лицо, она презрительно оттолкнула меня и ушла, ни разу не обернувшись. Навсегда.

Перевёл с итальянского Scorpius